Но несколько миллионов человек, оставшихся посреди зимы без крыши над головой в Сибири — вот это было уже настоящей проблемой. Сгорели в пламени сражения запасы провизии, уничтожены дома и запасы бытовых артефактов, делавших приемлемой жизнь горожан… И все эти люди были поддаными не просто Романовых — за десятки лет правления самая Павла когда-то бедная и опасная окраина Фронтира расцвела, под его надежную руку переселились миллионы человек, и сейчас Второму Императору требовалось любой ценой показать, что он не бросит своих подданых.
И он не бросил. Вместо ожидаемого всеми удара возмездия, нанесенного безотлагательно и в полную мощь, Имперская Стража и прочие людские и материальные ресурсы губернии оказались брошены на то, что бы миллионы жизней его подданных оказались в максимальной безопасности. Стремительными, ударными темпами возводились лагеря для гражданских — не жалея сил и времени, маги-инженеры и прочие чародеи с навыками бытовых направлений высокого искусства создавали жилища для своих земляков. Из закромов генерал-губернатора щедрой рекой лилось золото на строительство, закупку провизии, обеспечение безопасности этих лагерей, по его указу и согласно его воле все Рода принимали и размещали у себя беженцев и оказывали всю возможную поддержку — правитель этого края сумел очень быстро и эффективно заставить людей сплотиться в борьбе с общей бедой.
В глазах многих аристократов остальной Империи, особенно из тех Родов, что помоложе, подобное поведение Павла Романова наверняка выглядело слабостью и трусостью. Но вот лично я, узнав о том, чем занимается правитель губернии, действительно зауважал его. Сравнив своего ученика, Императора Российской Империи в моей прошлой жизни, отправившего меня в этот мир своими руками, и своего потенциального тестя я был вынужден признать — может, к власти, абсолютной власти, рвались они оба, но Павел Александрович Романов не готов был платить за неё любую цену. Для него во главе угла оказался свой собственный народ — и пусть тот факт, что он сейчас не рвется в ответную атаку, отчасти ещё сильнее лишал его политических очков в глазах аристократов остальной части империи, я не мог не признать, что за таким правителем как он я бы пошёл в бой.
Потому что мнимая честь страны и прочие рассуждения, толкающие плюнув на всё с шашкой наголо мчаться в драку, не оглядываясь на цену — это не по мне. Нет, сам бы я, не будь всех этих последствий от применения моих сил в последнем бою, открыл бы портал в Киото и устроил бы локальный Апокалипсис вражеской столице — и в приступе ярости я бы не щадил ни детей, ни женщин, ни стариков, выжигая в волнах истребительной, кровавой боевой магии всех, кто попадет под руку.
И именно поэтому я всегда признавал, что не гожусь на роль правителя государства. Мой удел — война, моё искусство — сойтись в бою с любой опасностью, потягаться в искусстве боевой магии с врагами, кем бы они не были, но править? Я? Не-ет, мой предел — это возглавить аристократический Род, не более. И то — при условии, что у меня будут более хладнокровные помощники и советники, чем я. Такие, как Смолов, что сумеют вовремя напомнить мне, что я отвечаю не за себя одного… Потому меня никогда не тянуло быть самым главным. Мне хватало положения, при котором я обладал почти полной независимостью, но при том отвечал по большему счету лишь за себя…
В общем, с одной стороны — я показал ему свою силу во всей красе, и пусть сейчас я не в лучшей форме, но коли заверить его в том, что однажды я восстановлюсь, то такой союзник будет для него одним из главных козырей. Я себе не льстил — меня едва не запинала небольшая горстка чародеев восьмого ранга при помощи одноразового артефакта, вплетенного в свои совместные Заклятья… А уж случись выйти мне против высших чародеев действительно могущественных Родов — то в их арсеналах могут найтись артефакты такой мощи, что я в расцвете своей силы не факт что выживу. Обилие ресурсов магического характера делало эту реальность в разы богаче моей прежней на артефакты самого разного толка, и уж правители, имеющие полный доступ к подобным ресурсам, наверняка сумеют меня удивить в схватке… Но даже так — показанный мной уровень сил делал меня активом громадной ценности.
С другой же стороны среди советников сидящего передо мной генерал-губернатора не могло не преобладать мнение о том, что я вполне могу оказаться слишком опасен в будущем. Из чего следовало простое, непопулярное и явно неприятное, но весьма эффективное решение — прикончить меня, пока я не способен защитить себя. М-да уж, вот будет смеху-то — раз за разом меня отправляют на тот свет люди, за которых я сражался, меня же и убивают… И в обоих случаях — они Романовы. Хохма кармических масштабов…
В общем, по ответу и реакции Второго Императора я пойму, что он решил. А ещё я действительно собираюсь услышать своё честно, мать вашу, заслуженное «спасибо» — хотя бы его. Ибо каждое слово, брошенное мной этому незваному, но довольно ожидаемому гостю — правда…
— Ты прав, — ответил наконец мой собеседник. — Прими мою искреннюю благодарность — ты действительно спас и меня, и семнадцать миллионов жителей Александровска. И я действительно слишком уж заигрался в политические игры, раз уж допустил целый заговор, работу сотен шпионов у себя под носом и позволил им организовать таких размеров ритуал в собственной столице, что они сумели наладить работу порталов на несколько часов…
Дались эти слова чародею явно непросто, да и на лице разом проступила печать дикой усталости, и я с удивлением заметил — он не играет. Чародей восьмого ранга явно очень, очень устал, настолько, что это даже физически начало проявляться — а подобное для существ подобной силы, в которых от физиологии смертного человека по большому счету только внешнее сходство осталось, было весьма тревожным признаком.
— И я обязательно выплачу тебе этот долг, — что-то прикинув в уме, продолжил он. — Думаю, ты и сам догадываешься, что мои ближние советники рекомендуют мне прикончить тебя, пока есть такая возможность. В целом мне удалось сохранить от широкой публики в секрете личность неожиданного спасителя — разглядеть и опознать тебя сумели лишь Маги Заклятий да несколько Архимагов, не более. И я проследил за тем, что бы каждый из них держал рот на замке… Но убивать я тебя не стану. Не только из соображений благодарности, но и потому, что ты нужен стране… Так скажи же мне — это была твоя истинная сила? И когда ты сможешь вернуться к этому уровню?
— Это была часть моей прежней силы, — кивнул я и увидел изумленно вскинутые брови и поспешил приврать. — Большая часть. Но использование этих сил далось мне весьма непросто… Буду откровенен — если не предпринять ничего, мне жить осталось максимум месяцев восемь-девять, и все возможные способы исправить последствия произошедшего мне пока не под силу.
— А каковы эти способы?
— Сердце и суть твари уровня Мага Заклятий, в идеале — связанное со стихией Природы и силой Жизни, — честно ответил я. — Однако для этого нужно достичь хотя бы ранга Архимага — иначе пересадка сердца, даже если его удастся каким-то чудом добыть, просто меня прикончит. А взять седьмой ранг за оставшееся время…
— Не выйдет даже у монстра вроде тебя, особенно в таком плачевном состоянии, — покивал Второй Император. — Что ж, жаль, конечно… В общем, лишь по достижении восьмого ранга ты сумеешь вновь проявить подобную мощь, но до подобного тебе не дожить, верно?
— К сожалению, — кивнул я.
— И ты так спокоен?
— Мне не в первой умирать, и скажу больше — после своей гибели, учитывая мою настоящую силу, я сумею стать не просто очередной душой на иных планах бытия, а переродиться демоном, стихийным духом или ещё чем-то подобным с немалой толикой своих сил и большим потенциалом… Но пожить в этом мире ещё мне, конечно, хочется очень сильно. Миры смертных — наиболее комфортные для существования и наиболее безопасные для обитания во Вселенной…
Однако меня уже не слушали. Пусть я и приврал насчет силы, и Павел Романов это явно ощутил своими чарами, но в остальном я был честен — и это он тоже понял. Да и приврал я для того, что бы он сумел понять — его чары распознавания лжи работают. И задал главные, пока не озвученный, но повисший в воздухе вопрос: